Господин оформитель
Для меня знакомство с этим художником начиналось с минского Кальварийского кладбища. Моей “малой родины”, как я иногда шучу, – детство прошло рядом, на тихой улице Бирюзова. Кальвария с ее старинными надгробиями и сумрачными аллеями навсегда подарила вкус к романтизму, готике, декадансу, а главное – к нашей истории. Конечно, о тайнах кладбища мы в советском детстве знали слабо. Как-то услышала, что на Кальварии похоронен известный художник XIX века Ян Дамель. Мы бросились искать его могилу. Раскапывали из-под прелой листвы серые камни, пытались разобрать поросшие зеленым мхом надписи… Могилы не нашли. Потом узнала, что и не могли найти.
Место захоронения
Поэт Владислав Сырокомля в середине позапрошлого века записал, как осматривал минское “аристократическое кладбище”. Заполучил ключи от часовни. “Сама каплiца, пабудаваная ў першых гадах бягучага стагоддзя панам Паўлiкоўскiм, мае з вялiкiм алтаром велiчную фрэску – выяву гары Iерусалiмскай кальварыi, жалобнай крыжовай Галгофы. У цэнтры гэтай фрэскi вялiкi, у пазалочанай раме, абраз Хрыста, якi лiчыцца адным з найлепшых твораў Дамэля. Пад гэтымi сiмваламi пакуты i смерцi, пад заслонаю тварэння ўласнага пэндзля, пад вялiкiм алтаром спачываюць астанкi самога Дамэля. Анi ў каплiцы, анi ў надворнай яе сцяне грабнiцы мастака няма – маўзалеем яму служыць уласны твор”.
В книге еще любопытный комментарий Сырокомли: “Пасля ад`езду з Мiнска атрымалi мы паведамленне, што мiнулым летам 1855 г. у кальварыйскую каплiцу ўдарыў пярун, крыху пашкодзiўшы згаданае палатно Дамэля”.
Часто пишут, что Дамель похоронен под алтарем костела Воздвижения Святого Креста на Кальварийском кладбище или в крипте этого костела.
Факты таковы. Художник умер 30 августа 1840 года, костел строился в 1839 – 1841 годах. Сырокомля же говорит о часовне, возведенной в начале XIX века.
Бедный студент
На известном портрете Ян Дамель напоминает Рембрандта, того, который держит Саскию на коленях. Полноватое добродушное лицо… По отзывам всех, характер у него был действительно жизнерадостный, легкий. Как-то Дамель, бедный адъюнкт Виленской академии, обратился к доктору в страхе: не развивается ли от скудных условий жизни чахотка? Доктор взглянул на коренастого пациента и “успокоил”: тот скорее умрет не от чахотки, а от водянки или апоплексии. Так в свое время и случилось.
В Виленском университете изобразительное искусство преподавали такие зубры, как Ян Рустем, бывший королевский скульптор Лебрен, английский гравер Джозеф Сандерс, Франциск Смуглевич. И все бы хорошо, но к живописцам отношение еще сохранялось как к ремесленникам. И зарплаты профессоров кафедры живописи и рисунка были ниже, чем у других. Дамель, сын курляндского купца-саксонца, вынужденный учиться своим коштом, подзарабатывал как мог. Хорошо, скромное жилище бесплатное – его студентам предоставляли пиары. Зато вольнодумие в тусовке творческой молодежи процветало: “их разговоры были столь же свободны, как и их нравы, а философия такая, что вспомнить сейчас страшно”. Ну и, как признавался Ян Дамель в письме к другу: “Нягледзячы на тое, што жыву ў айцоў-пiяраў, гэта не перашкаджае мне iншым разам выпiць i закахацца”.
Вот там, в “общаге”, Ян Дамель и познакомился с человеком, который станет его самым близким другом и разрушит его жизнь – Игнатом Цейзиком.
Бедный профессор
Итак, Дамель получает должность вице-профессора, которая еле позволяет сводить концы с концами. Много рисует, особенно портреты. При этом пишет Цейзику, который женился и поселился в имении, что иногда получает заказы от таких людей, что лучше бы их физиономии дерьмом замазал. Но что ж делать?..
Берет заказы и на иконы. Но и здесь сталкиваются стремление художника к художественной правде и стереотипы. Сырокомля упоминает в описании Несвижского храма: “Направа бачым алтар тонкай работы – першых гадоў нашага стагоддзя, у iм карцiна Дамэля з выявай
Св. Канстанцыi цi Гэлены з крыжам, у даўнейшых строях… Касцёльнае кiраўнiцтва, цi то знайшоўшы ўборы Св. Гэлены занадта сучаснымi, цi то таму, што, як кажа паданне, рысы святой на ёй узяты з твару княжны, не дазволiла яго асвяцiць”.
Сторонник Наполеона
И тут пришел Бонапарт. Нужно сказать, что многие на землях поглощенной Российской империей Речи Посполитой верили, что он поможет государству вернуть самостоятельность. Когда французские войска вошли в Вильно, университетские преподаватели разделились. Одни приветствовали корсиканца, другие – напротив.
Ян Дамель Наполеону искренне симпатизировал. 15 августа 1812 года, в день рождения французского императора, в Вильно устраивали большие торжества, и Дамель стал их художником-оформителем.
Конечно, потом – крах иллюзий: Бонапарт думал о собственной власти, а не о чьих-то свободах. Дамель успел нарисовать картину, как французские войска входят в Вильно, и начал, так и не закончив, как те же войска отступают…
Художник и фальшивомонетчик
Спустя несколько лет ряды профессуры начали “чистить” от тех, кто сотрудничал с французами. Сняли ректора Яна Снядецкого. Дамель в это время жалуется Цейзику на гнетущую атмосферу, далекую от творчества. Нет денег нанять натурщиков, нечем платить за квартиру – иногда приходится рассчитываться рисунками. Дамель мечтает уехать в Санкт-Петербург. Но вместо этого попадает в минскую тюрьму. Причем благодаря Игнату Цейзику.
Денег тому тоже вечно не хватало. Игнат делал много прекрасных вещиц – от ваз до табакерок, был прекрасным гравером, то есть заработать умел. Но при этом без счета раздавал деньги нищим, вкладывался в удивительный сад возле дома.
Беда началась с того, что Цейзик стал подделывать театральные билеты – в то время они были дороги, а Виленский театр популярен. Афера прошла удачно. И логичным образом переросла в подделку купюр.
Кстати, фальшивые деньги – это было оружие. Наполеон вез в Россию 34 воза поддельных банкнот, которые от настоящих отличались (!) более высоким качеством. И когда Цейзика изобличили, тот заявил, что подделывал купюры, дабы ослабить Российскую империю. Насколько это было правдой? Не знаю. Во время обыска нашли переписку с Дамелем. Поскольку следствие упорно искало крамолу, то в письмах ее и обнаружило. В феврале 1815 года Дамеля арестовали по обвинению в сообщничестве.
Участвовал ли действительно Дамель в подделке денег? Мнения расходятся. Скорее всего, с художником расправились по политическим мотивам – мало того, что за ним тянулся шлейф сторонника Наполеона, громили масонов. Ян Дамель не только входил в тайное общество, но и расписывал его штаб-квартиры. Приговор гласил: “Виленской академии рисовального учителя Дамеля, жившего с Цейзиком в тесной дружбе и имевшего с ним переписку в весьма темных выражениях, дававшего Игнатию Цейзику свой паспорт на выезд за границу и доставлявшего ему в разное время веленевую бумагу, из которой сделаны были ассигнации, оставя в сильном подозрении к предупреждению на будущее время могущих произойти от него вредных последствий, сослать в Сибирь на поселение”.
Счастливый ссыльный
Дамель оказывается в Тобольске. И здесь выручает искусство: делает портреты, расписывает сибирские костелы. Даже отправляется в ознакомительное путешествие по куда более глухим углам – Иркутск, Томск, Енисейск… Кроме рисунков, оставляет “Дневник из путешествий в Сибирь”. Вернувшись из мрачного тура, Дамель находит Тобольск вполне уютным. Относительно вольная жизнь возможна благодаря дружбе с генерал-губернатором графом Михаилом Сперанским, образованным “начальником Сибири”. Тот и ходатайствовал о досрочном освобождении художника.
А Игнат Цейзик из-под стражи сбежал. Поехал в Вену, затем – на Подол. Будучи изловлен во второй раз, получил “путевку” на Нерчинские рудники. Но его талант по изготовлению редкой красоты вещей так покоряет начальство, что Игнат тоже получает относительную свободу. Дивное блюдо его работы даже было подарено наследнику престола. Женился второй раз, родились сыновья… Но вновь, уже в 60 лет, занялся подделкой денег! Сменив, правда, материал – чеканил серебряные монеты. Результат – в 60 лет попал на Акатуйский рудник. Отработав десять лет под землей, вновь вернулся к творчеству. Брал среди прочего заказы на изготовление статуй Будды для бурятов. Причем ходят слухи, что опять попытался подделывать деньги!
Загадка потемневшей иконы
Проведя два года в Сибири, Ян Дамель возвращается. Однако не в Санкт-Петербург и даже не в Вильно, а в Минск, насчитывавший в то время 30 тысяч жителей. Здесь у художника хорошие друзья. В том числе Юрий Кобылинский, секретарь Минского дворянского депутатского собрания. Знаменитая Кальварийская брама возведена им в память умершей жены, а спроектировал ее Дамель. Кобылинский предоставляет другу жилье – в доме, где нынче находится галерея Михаила Савицкого. Ян живет на третьем мансардном этаже. Когда несколько лет назад в доме проводилась реставрация, нашлись старые фрески. Тут же предположили, что это – работа Яна Дамеля! Жаль, что эта находка так слабо прозвучала.
Была и еще одна: в Вишневском костеле обратили внимание на потемневшую икону Святого Иосифа с маленьким Иисусом на руках. Документы позволили предположить, что это картина Дамеля. Специалисты взволновались: несмотря на то, что картины Дамеля известны во всем мире, в Беларуси их раз, два… Собственно, и все. Икона Святой Констанции в Национальном художественном музее, незаконченная картина об освобождении Павлом I Костюшко в музее Ваньковичей. Под вопросом еще полотно “Моление о чаше” в том же Национальном.
Обидно, что еще один художник, который мог бы стать брендом Беларуси, малоизвестен даже нам самим.
