Не так давно ушлый журналист задал внуку Агаты Кристи “банальный” вопрос: почему никто из потомков не пошел по стопам знаменитой писательницы? Внук растерялся и ответил в том ключе, что, мол, зачем это, если лучше бабушки все равно никто не напишет?
Что ж, представление о том, что писательство – ремесло, в котором династии обычное дело, как у художников, музыкантов, учителей, имеет место быть. Да и известный пример на виду: Дюма-отец и Дюма-сын. Однако попробуйте навскидку вспомнить из мировой классики еще подобные пары, да чтобы не просто родственники, а родители и дети, и не по смежным специальностям, типа отец – писатель, сын – литературовед, а на равных… Не так-то легко?
Литература – вещь жестокая… К ней еще в большей степени, чем к музыке, применим “синдром Моцарта”: помните, как Сальери мучается в горестном недоумении, зачем это гуляке праздному дар достался? Чем заслужил? Сонмы преданных литературе и высоким идеалам графоманов жизнь кладут на создание произведений… А вечность к ним глуха. А какой-нибудь неопрятный алкоголик Венечка Ерофеев берет и кропает “Москва – Петушки”, и все – вошел в историю. Сколько в Америке начала прошлого века было солидных, признанных писателей… Но именно домохозяйка Маргарет Митчелл взяла и написала шедевр “Унесенные ветром”, беспорядочно сваливая листы рукописи в кладовку. И неужели никто из признанных писателей не хотел бы, чтобы сын или дочь тоже стали известными и признанными на разработанном поприще? Но – нет, не получается…
Экскурс в историю

Но примеры все же есть.
И даже легендарные. Например, Рамаяну переводила с санскрита на бенгальский язык прекрасная поэтесса по имени Чандравати, которая сама была дочерью известного поэта.
Дочь другого поэта, Филипа Сидни, кумира английской молодежи середины XVI века, Елизавета, стала графиней Рэтленд. Есть вполне правдоподобная версия, что граф и графиня Рэтленды и являются… настоящим Шекспиром, именно они писали под этим общим псевдонимом.
В начале XIX века творила поэтесса Сара Кольридж, дочь поэта Сэмюэля Кольриджа, сестра поэта и биографа Хартли Кольриджа.
В России в то время тоже были литературные династии – Пушкины, Чаадаевы, Вяземские. Но такого соотношения, как у Дюма, не встречалось…
Милорад Павич с упоением делится фактом, что Павичи пишут уже больше трехсот лет. Первый из них, Эмерик Павич, выпустил первую книгу – сборник стихов – в 1768 году. Но ближайшим по родству из писателей Павичей к самому Милораду был только его дядя по отцу-скульптору.

Обычно получается, что в семье писателя вырастает кто угодно, только не писатель. При этом дети нередко выбирают профессию тоже творческую, косвенно причастную к литературе. Философом стал Лев Гумилев – сын поэтов Анны Ахматовой и Николая Гумилева, также сын писателя Леонида Андреева – Даниил. Известными режиссерами становились сыновья поэтов Арсения Тарковского и Сергея Михалкова, писателя Юрия Германа, драматургов Владимира Дыховичного и Семена Лунгина… Иногда получалось, что талантливые дети писателей рано уходили из жизни, не успев реализоваться. Марина Цветаева уверяла, что ее сын Мур не менее талантлив, чем она. Сын Анатолия Мариенгофа повесился в семнадцать лет, и убитый горем отец с восхищением цитировал оставленные им талантливые прозаические зарисовки.
Отдельно стоит упомянуть о династии Толстых – но современная русская писательница Татьяна Толстая все же не дочь автора “Золотого ключика”, а внучка… Через поколение литературные способности проявляются гораздо чаще. Может, причина еще и в том, что каждый талантливый писатель – эгоцентрист и, даже сам того не желая, “давит” своей личностью окружающих, и выйти из его тени очень непросто. Например, сын “короля ужасов” Стивена Кинга, который пишет очень любопытную прозу под псевдонимом Джон Хилл, всячески пытался скрыть факт наличия культового родителя. Ведь каждый творческий человек хочет быть самодостаточным, а не придатком пусть даже к гению.

Дети сописов
Отдельного внимания заслуживают творческие династии времен Советского Союза. Членство в Союзе писателей – это был пропуск в особую среду, со своими поликлиниками и домами творчества, дачными поселками и чередой “фестивальных” поездок… Критик Леонид Бахнов, сын известного сатирика Владлена Бахнова, говорит об этом так: “В 70-е годы, когда я начинал печататься, принадлежность к писательской семье воспринималась как обстоятельство, безусловно, отягчающее. На какие-нибудь совещания молодых писателей – а без этого клейма: “участник Совещания” (именно так, с большой буквы!) пробиться было совсем трудно – старались отбирать выходцев из рабочего класса, счастливых обладателей босоногого детства и пр. Писательские династии, конечно, существовали, но официально не приветствовались… Хотя писатели в те времена – это была каста, говорили: “сописы” (советские писатели), “жописы” (жены писателей), “писдети” (это я), а еще “мудописы” (мужья дочерей писателей)”.
Правда, в восточных республиках, где род – это святое, в литераторских списках всегда было много одинаковых фамилий. Председатель правления Союза писателей Казахстана Нурлан Оразалин так и сказал в интервью по поводу презентации издания о возглавляемой им организации: “Чье-то внимание остановится на том, что у нас есть целые писательские династии по схеме “отец и сын”, например, Мухтар и Мурат Ауэзовы, Саурбек и Кайрат Бакбергеновы, Бауржан и Бахытжан Момыш-улы, Гафу и Бахыт Каирбековы”.
Нужно заметить, для среды советских чиновников было характерно, что их дети, обладающие большими, чем ровесники, знаниями о том, что происходит за “железным занавесом”, дети-“мажоры”, становились диссидентами. Здесь уместно вспомнить известных диссидентов Лидию Чуковскую, дочь Корнея Чуковского, автора “Айболита” и “Мухи-Цокотухи”, и Василия Аксенова, сына писательницы Евгении Гинзбург, которая стала жертвой сталинских репрессий, а до этого они с мужем были видными партийными работниками.
Дух отца Самоделкина
Если Джон Хилл пытался выйти из тени отца, то сегодня существует целая прослойка писательских детей, которые эту тень эксплуатируют нещадно, как доктор Фауст стихийных духов. Помните, были такие персонажи детской литературы – Карандаш и Самоделкин? Придумал их писатель Юрий Постников (он же – Дружков). Сын писателя Валентин Постников поделился с журналистами сенсационным опытом: “Я уснул, и мне приснился папа, он сказал: “Сынок, не бойся! Садись пиши, я тебе помогу!” Утром я проснулся, взял его фотографию, сел за письменный стол, поставил перед собой фото…”
Папа “помог” наследнику наваять еще с десяток книг о Карандаше и Самоделкине, которые отправлялись то в Египет, то на Марс и будут, по-видимому, бороздить Вселенную, пока издатели не перестанут за это платить.
А что у нас?
В белорусском варианте таких литературных династий, конечно, куда меньше. Но они есть. Вспомним род повстанцев Костровицких, из которого вышло два литератора: белорусский Карусь Каганец и французский Гийом Аполлинер. Из современных прецедентов можно вспомнить прозаиков Галину Богданову – дочь писателя Бориса Саченко – и Бориса Петровича – племянника того же Бориса Саченко; Адама Глобуса и Мирослава Шайбака – сыновей прозаика Вячеслава Адамчика. Есть и более “длинные” династии, например, поэтесса Аксана Спрынчан – дочь поэта Вадима Спрынчана и внучка поэта Бронислава Спрынчана. Стали писателями внук поэта Михася Климковича, Максим Климкович, и племянник расстрелянного в 1937 году поэта Валерия Морякова Леонид Моряков. Чаще дети белорусских писателей становятся филологами, занимаются изучением творчества родителей, как дочь Аркадия Кулешова Валентина и дочь драматурга Рыгора Кобеца Елена Кобец-Филимонова, написавшие о своих отцах книги. Много сделали для сохранения памяти о Якубе Коласе его дети и внуки. Младший сын Коласа, Михась Константинович Мицкевич, чей юбилей недавно праздновался, даже признался в интервью, что тоже немного писал стихи, но никогда не пытался их печатать. Есть случаи, когда начинают писать стихи и прозу дети критиков и литературоведов, впрочем, и сами литературоведы иногда переходят “по другую сторону баррикады”, как Владимир Гниломедов и Татьяна Мушинская. В общем-то можно согласиться, что некий “литературный ген” должен присутствовать в роду, не зря есть теория, что литература ведет свое начало от сакрального служения, от жреческого сословия, от тех, кто сочинял мифы, эпосы и молитвы.
Но, в конечном счете, какое дело читателю до родословной автора? Значение имеет только уровень таланта, а его по наследству не передашь.

Людмила РУБЛЕВСКАЯ