Фрагменты биографии Осипа Волк–Левановича
Об этом человеке вспоминают нечасто и по–разному. Ему пришлось работать в Беларуси в самое интересное и нелегкое время — 20–е годы прошлого века. До сих пор одни считают его русификатором, другие — честным ученым старой школы, не вписавшимся в «новый быт». Жертва, преследователь? Не пора ли взглянуть и на этот персонаж белорусской истории максимально объективно? Тем более что он безусловно этого заслуживает.
Когда перечитываешь документы почти вековой давности, становится обидно: сколько страстей, энергии, сил тратилось белорусскими интеллигентами на разборки друг с другом! И как умело использовались и даже провоцировались эти страсти властями, которым одинаково не нужны были обе стороны спорщиков. И когда пришло время, все они, так горячо выяснявшие, кто больше любит Беларусь, оказались у одной расстрельной стены…

Но случались «роспусты», то бишь разводы, и по причинам идейным. Например, в начале XVII века кальвинист Станислав Кишка женился на Софье Констанции Зеновичевне, а когда спустя два года вместе с отцом перешел в католичество, разорвал брак. Ибо изъявил желание стать монахом. И не прогадал, добился должности епископа Жемайтского, прославился тем, что протестантские храмы делал костелами.

Василь Шашалевич.

«Часцей за ўсё ахвярамi трагедый становяцца сумленныя, непрадбачлiвыя, даверлiвыя i непрактычныя людзi. Такiя, як Васiль Шашалевiч», — вспоминал поэт Сергей Граховский, бывший узник ГУЛАГа.

Это была уникальная семья — Шашалевичи. Два брата и три сестры. Антонина, Андрей, Анастасия, Василь и Аксинья. Отец, волостной писарь Антон Дементьевич, умер, когда младшему сыну, Василю, было девять. Жене наказал: детей не учить, пусть на земле работают. Мать, Евфросиния Фоминична, сама не умевшая писать, однако, решила все наоборот. Чтобы вывести потомство в люди, продала дом и уехала в Могилев — «давать обеды», то есть открыть частную столовую и тем зарабатывать на учебу детей. Но, видимо, к бизнесу вдова способностей не имела, и через год пришлось вернуться в свои Долговичи. И все же обоих сыновей отдала в духовное училище, затем — в семинарию. Оба проявили еще и музыкальные таланты. Василь, например, научился играть на скрипке и виолончели. Есть легенда, была у него скрипка Страдивари — подарила местная помещица после смерти сына, с которым Василь очень дружил. Естественно, нынче следов той скрипки не найти.

Разумеется, в основе любой страшной легенды должно быть противостояние героя и злодея. У Короткевича это — смелый шляхтич Валюжинич и муж его возлюбленной, владелец замка: «Князь быў скупы i жорсткi стары звер — па ўсiх канонах гэтага жанру».

Если сопоставлять с историческими событиями (чего, кстати, не советовал Короткевич), то на роль злобного князя не претендует ни один из князей Гольшанских, а может притязать Павел Стефан Сапега, которому замок достался по бабке Елене, последней в роду Гольшанских.

Писатель Платон Головач более всего ассоциируется с фотографией из учебников. Как писал поэт Павел Прудников, «рослы, стройны, прыгожы малады чалавек з бялявай чупрынай, якой не стараўся закрываць свой шырокi i высокi лоб, з блакiтнымi вачамi, белымi, як цукар, зубамi, з правiльнымi рысамi твару, на якiм заўсёды ззяла ўсмешка, акуратна апрануты i абуты… Скажу шчыра — не любiць яго была нельга».
Но кроме этой фотографии, есть и другие… Я перебирала их в фонде Белорусского государственного архива–музея литературы и искусства, и передо мной в нескольких снимках проходила целая судьба.
* * *

26 сентября 1938 года в московской «Литературной газете» в рубрике «Обзор печати» появляется статья Андрея Ушакова «Лiтаратура i мастацтва». В ней громится газета, название которой вынесено в заголовок. «…за весь 1938 год не напечатано ни одной острой принципиальной статьи, которая серьезно ставила бы творческие вопросы… Из номера в номер она заполняется сотрудниками редакции. Постоянно печатаются стандартные, плохие стихи Острейко и Калачинского… Редактор газеты И.Гурский заботится только о том, как бы неосторожным словом не обидеть начальство. […] В «Лiтаратуру i мастацтва» поступила заметка «Политическая тупость», в которой указывалось, что журнал не поместил выступления товарища Сталина на собрании избирателей Сталинского округа гор. Москвы 11 декабря 1937 года. Редактор газеты направил эту заметку председателю правления с запросом — как быть? Разумеется, председатель правления М.Лыньков защитил редактора М.Лынькова. У газеты нет своего мнения по ряду вопросов, потому что в редакции работают люди с очень слабой литературной квалификацией. В № 12 за 1938 год напечатана была первая часть статьи Петра Глебко «Две поэмы двух направлений». Вторая часть статьи должна была появиться в следующем номере, о чем и было сообщено читателям. Но поэтесса Агняцвет, узнав, что эта часть статьи посвящена критическому разбору ее поэмы «Феликс Дзержинский», подняла скандал в правлении союза».

Уже при жизни о нем много писали. Сегодня почитатели не жалеют громких слов вроде «витебский Гомер»… Но давайте просто попытаемся по штрихам из биографии представить его — не бронзовую фигуру основателя белорусской археографии, а человека… Алексея Парфеновича Сапунова.