Эпизод из сетевого рассказа вполне отражает сущность литературного процесса. Писатели вдохновляются чужими книгами. Наверное, нет такого заметного произведения, в коем не наблюдалось бы влияния другого шедевра. Давайте немного проследим эту эстафету.

Владимир Короткевич — Данте Алигьери

Как–то в редакции американских СМИ получили посылочки от создателей компьютерной игры «Ад Данте» — музыкальные шкатулки. Адские автоматы играли громко и безостановочно, и выключить их можно было, только разбив специально приложенным молотком. После чего разбивший обнаруживал адресованную ему цитату из «Божественной комедии», объяснявшую, что именно его, как поддавшегося греху гнева, ждет в аду. Весь мир пронизан цитатами из Данте. В 1958 году готовилась к печати первая книга Владимира Короткевича — сборник стихотворений «Матчына душа». Там были строки: «На паўстанках, засыпаных лiсцем бярозавым, / Дзе з пагардай цягнiк двойчы ў дзень праляцiць, / ў простай хаце, пускаючы горкiя слёзы, / У калысцы будучы Дантэ ляжыць». Советским редакторам упоминание автора «Божественной комедии» показалось неуместным, и Данте заменили на Коласа. Но выкорчевать дантовские цитаты и аллюзии из творчества Короткевича не удалось. В мистерии «Легенда аб бедным д’ябле i аб адвакатах Сатаны» целая глава посвящена итальянскому поэту, да и сама мистерия, где путешествуют по тому свету, перекликается с «Божественной комедией». Вокруг усадьбы Яновских в «Дзiкiм паляваннi караля Стаха» — «дантаўскi лес», Андрей Белорецкий, удирая от дикой охоты, бросает «кiшэнькавае выданне Дантэ, якое заўсёды насiў з сабою». А уж тема Беатриче, недоступной возлюбленной, — вообще главная у Короткевича.

Максим Богданович —Ка–тё–фу–гэцу

Самый романтичный белорусский поэт внимательно изучал литературные журналы своего времени, особенно публикации Валерия Брюсова. Тот начал осваивать модные в ту пору японские поэтические формы. И вскоре Максим Богданович тоже написал «Японскiя вершы», цикл из четырех танка, опубликованный в 1915 году. Недавно литературовед Сибато Кен из Университета Васедо исследовал его и пришел к заключению, что наш Максим более точно уловил традицию, чем Брюсов. Он писал белым стихом, и «Дзякуючы паэтычным выразным сродкам ён натуральна адлюстраваў японскiя з’явы на беларускай мове:

  Мiлая, згадай:

  Веяла цёплай вясной,

  I вiшнi цвiлi.

  Калыхнуў я галiну, —

  Белы цвет асыпаў нас.

  Дзiўна кволыя,

  Iрдзяныя, жоўтыя,

  Сiняватыя

  Лiсточкi асеннiя

  Крыюць ядвабам шляхi».

Сибато Кен утверждает: это настоящее японское «ка–тё–фу–гэцу», принцип «цветок — бабочка — ветер — луна». Только в белорусской традиции это звучит как «вiшня, птушка, вятрыска, агнiшча». Четыре танка — четыре поры года, что тоже соответствует. Вывод: «Вершы М.Багдановiча, калi вывучаць iх з пазiцыi японскай паэзii, найбольш наблiжаныя да традыцыйнай японскай танкi ў параўнаннi з падобнымi спробамi ў рускай паэзii пачатку ХХ стагоддзя».

Терри Пратчетт — Шекспир

У создателя фэнтезийного Плоского мира Терри Пратчетта целые романы представляют собой пародии на произведения Шекспира: «Дамы и господа» — «Сон в летнюю ночь», «Вещие сестрички» — «Макбет». «Ночь по беспросветности своей соперничала с убранством кошачьей утробы. Наверное, именно такими ночами боги помыкают людьми, как хотят, словно те — пешки на шахматной доске судьбы. В разгар этого буйного действа, подобно искорке в зрачке обезумевшего хорька, за слезящейся листвой дрока полыхнуло зарево, уронившее блики на три сидящие на корточках фигуры» — на этом фоне три ведьмы из «Макбета» превращаются в весьма характерных матушку Ветровоск, нянюшку Ягг и Маграт Чесногк. Последняя, молодая ведьмочка, облачается в доспехи и спасает своего любимого принца… В общем, как обычно у Пратчетта, не заскучаете.

Рыгор Бородулин — Псалтырь

Поэтический цикл народного поэта Рыгора Бородулина «Псальмы Давiдавы» — переложение книги псалмов. Библейских мотивов у Бородулина много. Книга «Вяльмуе Бог абраннiкаў сваiх» была посвящена Папе Римскому Иоанну Павлу II, «Ксты» — сборник духовной поэзии, который номинировали на Нобелевскую премию. Именно в «Ксты» и включен цикл «Псальмы Давiдавы». К каждому стихотворению взят эпиграф из Псалма, а далее — бородулинское осмысление.

«Вусны ўзносяць да неба — а iхны язык па зямлi валачэцца. Псальм 72:9»

  У вуснаў ёсць дамова з языком.

 Пра гэта змоўчыць цiшыня нямая.

  Язык трымацца мусiць пад замком,

  А неспасцiжны ключ душа трымае.

  Бо вусны — вусце думкi,

  Што сама

  На выйсце просiць у душы дазволу.

  На думку кратаў i замкоў няма.

  Бянтэжыць думка ерась i крамолу.

Кстати, среди предшественников Бородулина, вдохновленных Псалтырью, был Симеон Полоцкий, написавший «Псалтырь рифмованный». Правда, Бородулин просто берет некий образ, мысль, строку и развивает в самостоятельное произведение, и стихов у него вышло всего сорок.

Фицджеральд Скотт — Джон Китс

Роман «Ночь нежна» не случайно назван строкой из стихотворения Китса «Ода соловью» — Фицджеральд признавался: «Когда я перечитываю эти стихи, у меня всякий раз слезы в глазах».

И вот уже мы рядом. Ночь нежна.

Как здесь темно!

…И тот лишь свет, что в силах просочиться

Сквозь ставни леса и засовы сна.

Хемингуэй говорил, что талант Фицджеральда подобен «пыльце с крыльев бабочки». И в этом, последнем, его романе об известном психиатре, которого сломала любовь к актрисе и непонимание жены, все тонко и грустно, как в стихотворении Китса. Как пишут критики: «Ночь из эпиграфа к роману, прелестной цитаты из «Оды соловью» Китса, нежна, прохладна, утешительна, и все же это тьма. Уступая ей, отказываясь от света дня, от трезвости и требовательности к себе, персонажи гибнут заживо, теряют личность, исчезают во мраке».

Стивен Кинг — Уильям Голдинг

Стивен Кинг не раз говорил, что Уильям Голдинг — его любимый автор, а «Повелитель мух» — произведение, которое он хотел бы написать сам. Создатель «Темной Башни» (за которую его теперь судят, якобы украл идею из комиксов) даже написал предисловие к переизданию «Повелителя мух». Там упомянул, что его увлекает «темная сила детства», описанная Голдингом. «Из всего, что я читал, эта книга была практически самой сильной — она схватила меня с первых страниц и достала до самого сердца. Она буквально говорила мне: «Это не просто развлечение, это вопрос жизни и смерти». Название вымышленного города Касл–Рок для своих романов Кинг позаимствовал у любимого автора. Зато многие узнают о Голдинге из романа Кинга «Сердце Атлантиды» или повести «Низкие люди в желтых плащах».

Джеймс Джойс — Гомер

Все знают, что роман Джеймса Джойса «Улисс» — это интерпретация «Одиссеи» Гомера. В роли Одиссея выступает дублинский рекламный агент Леопольд Блум, его жена Молли Блум — Пенелопа, Телемахом можно посчитать невротичного поэта Стивена Дедалуса, а действие происходит в один день, 16 июня 1904 года, в Дублине. Ученые до сих пор уточняют схемы, как именно эпизоды античного эпоса интерпретируются у Джойса. Где там Сцилла и Харибда, где сирены, где богиня Цирцея. Впрочем, с Цирцеей как раз понятно: это содержательница борделя, куда попадает расстроенный изменой жены пьяный Блум. И как богиня превратила спутников Одиссея в свиней, так и посетители борделя, соответственно, сим животным уподобляются. Сам Джойс впервые прочитал об Одиссее в адаптации английского писателя Чарльза Лэма «Приключения Улисса» и уже в ранних рассказах о дублинцах хотел ввести образ странствующего царя Итаки.

Список книг, рожденных книгами, бесконечен. «Ярмарка тщеславия» Теккерея — интерпретация «Путешествия пилигрима в небесную страну» Джона Беньяна, новелла Джона Стейнбека «О мышах и людях» ведет происхождение от стихотворения Роберта Бёрнса «К полевой мыши», роман Курта Воннегута «Мать Тьма» — переосмысленный «Фауст» Гете. И знаете — пусть эта эстафета не прерывается, сюжетов–то в мире всего несколько.

rubleuskaja@sb.by

Людмила РУБЛЕВСКАЯ