Говорят, наш энциклопедист Некрашевич мог стать белорусским Далем… Однако имя его было на десятилетия вычеркнуто из истории.
Степан Некрашевич родился 130 лет назад в деревне Даниловка теперешнего Светлогорского района. В анкетах советского времени говорилось: в крестьянской семье. Но она происходила из старинного шляхетского рода герба «Любич».
Отец Степана Михаил магнатом не был, но надел земли 334 десятины имел. Начальное образование Степа получил таким же образом, как будущий Якуб Колас, — от «дарэктара», сельского приходящего учителя. Затем — Паневежская учительская семинария, работа в школах, учеба в Виленском учительском институте.
Фронт и Одесса
Неизвестно, как сложилась бы карьера молодого учителя, если бы не Первая мировая война. Степан попадает на фронт рядовым… Четыре года ада на передовой. Февральская революция ломает ход истории, и образованный солдат приезжает в Одессу на конференцию в качестве представителя армейского комитета 6–й армии Румынского фронта.
Здесь Некрашевич останется на несколько лет, работает в Белорусском народном комиссариате, когда появляется БНР — становится ее представителем. Но самое удивительное — работая в губернском отделе народного просвещения, Некрашевич смог открыть 30 начальных белорусских школ и смешанную гимназию! Учеников хватало — было много беженцев из Белоруссии. А в 1920 году Некрашевич возвращается на родину, в молодую советскую республику, полный энтузиазма.
Создатель академии
Именно он и стал инициатором создания и первым директором Института белорусской культуры. Правда, есть документ, что приглашал на пост директора Инбелкульта профессора Ефима Карского, но тот отказался. В 1925 году Некрашевич на какое–то время уедет в Ленинград, повышать научную квалификацию под руководством Карского.
Когда возникшую на базе Инбелкульта Академию наук возглавил Всеволод Игнатовский, Некрашевич стал его заместителем. Это было его золотое время. Степан Михайлович публикует более 30 научных работ, 4 монографии, в соавторстве с Николаем Байковым составляет ныне раритетные «Беларуска–расiйскi слоўнiк» и «Руска–беларускi слоўнiк»… Пишет первый белорусский послереволюционный букварь, школьную «Чытанку». А еще преподает, возглавляет научные комиссии. Его фамилию встречаешь во многих архивных документах. Вот протокол № 6 собрания литературно–научной коллегии:
«5. Слухали: «Лемантар беларускi» Некрашэвiча.
Пастанавiлi: Лемантар вельмi добры, багаты зместам па адозвам знаўцаў. Набыць i аддрукаваць у лiку 25 000 экз., а калi дапусцiць тэхнiка, то i болей. Даручана аўтару зрабiць адпаведныя папраўкi подлуг экспертаў».
Да, старые спецы были нужны. Им, профессорам, академикам, «осколкам старого режима» создавали условия. В воспоминаниях родственника академика Игнатовского И.М.Ридевского говорится:
«Зусiм у iншых умовах жылi Лёсiкi, Некрашэвiчы, Купала i шмат iншых. Гэта былi «багатыя», калi можна так сказаць, дамы з добрай мэбляй i наладжаным дабрабытам».
Но от «осколков прошлого» должны были избавиться. Первый секретарь ЦК КП(б)Б Я.Б.Гамарник саркастично замечает: «Атакует «марксист, ленинец кого–нибудь из «ученых» за всякую буржуазную труху или сорвет маску «марксизма» с архибуржуазной физиономии — и начинает такой «обиженный» выть, что, де, мол, «обижают интеллигенцию»… Пусть себе хнычет тот, кому это нравится, нас это мало интересует».
Крамольный Касьян
Особенные издевки вызвала монография Некрашевича «Мова кнiгi Касьяна Рымлянiна Ерамiты «О уставах манастирских». Характерно в этом смысле выступление секретаря партячейки газеты «Звязда» Я.П.Челядинского (даю отрывок в орфографии оригинала):
«I вось адзiн з адказных працаўнiкоў акадэмii, савецкасць якога амаль не марксiсцкая, Некрашэвiч апублiкаваў свой апошнi твор — кнiгу прэпадобнага святога Касьяна, айца нашага, рымлянiна. Гэта напiсана на белай паперы. Газета «Звязда» хоча выпускаць сваю газету на шасцi старонках, але ёй не даюць, бо крызiс з паперай. Але тут, у гэтай кнiзе, губяцца цэлыя лiсты на творы аб святым айцы рымскiм XVII веку: як ён пiсаў, якiмi значкамi, як ён выводзiў гукi, дзе ён рабiў нацiск, чаму тут крэсцiк пастаўлены, чаму ён друкаваў у друкарнi чырвонымi чарнiламi. а не чорнымi. i г.д…»
И далее в духе шариковых докладчик заявляет, что «ученую ценность» книги оценить не может, но прочитал ее несколько раз: «I, па майму развiццю, не магу зразумець, для якiх мэтаў яна выпушчана ў сэнсе марксiзму, …чым дапаможа тут гэты святы Касьян?»
Далее Челядинский предлагает выгнать из академии «черносотенцев», а взамен… мобилизовать туда хотя б сто коммунистов «для культурнага iдэалагiчнага фронту».
Попытка бегства
Обстановка нагнеталась не случайно — готовился масштабный процесс по вымышленному делу «Саюза вызвалення беларускага народа». В «Сельскохозяйственной газете» от 27 сентября 1929 года Некрашевич называется «агентом Пилсудского», 20 октября его снимают с должности вице–президента Академии наук БССР «за надрукаваныя ў выданнях Акадэмii навук шэрагу працаў паасобных аўтараў, якiя праводзяць погляды, зусiм несумяшчальныя з палiтыкай Савецкай улады».
Умные люди не могли не понимать, что их ждет. Степан Некрашевич вместе с Вацлавом Ластовским фактически напросились в командировку в Томскую область — для изучения быта белорусских переселенцев. Их арестовали 21 июля 1930 года, сняв с палубы парохода «Тобольск», который плыл по реке Обь. По этому поводу читала любопытную версию, что академики собирались бежать из Советского Союза. Во всяком случае, что они хотели спрятаться от репрессий в дальнем краю, не подлежит сомнению.
Послевкусие застолий
По делу о СВБ Некрашевич был среди первых фигурантов. Какими методами добывались показания — известно. Репрессивная машина заставляла людей доносить друг на друга. Вот отрывок из стенограммы допроса Всеволода Игнатовского. Следователь очень хотел получить сведения о неформальных интеллигентских застольях.
«Ревинский. А за чьи средства это все устраивалось?
Игнатовский. За счет того, кто собирает. Больше всего собирались у Купало (орфография оригинала. — Л.Р.) и Некрашевича. Я вспоминаю такой маленький случай, раньше я об этом не думал, а вот теперь я об этом думаю. Жена моя как–то мне сказала, что когда ни пойдешь на базар, то жена Некрашевича всегда покупает съедобные припасы. Жена моя спрашивает жену Некрашевича — «Зачем Вам так много этого надо? Ведь вас двое». Она отвечает: «Ну как же, у нас ведь всегда очень много бывает приглашенных». Как видно, меня они приглашали как свадебного генерала. Если, скажем, собирались к 10 часам, то меня приглашали к 11 и т.д.
Ревинский. А выпивка была?
Игнатовский. Я вам скажу откровенно, я там не особенно старался пить, но вообще было разливное море».
Можно заметить, как Игнатовский пытается как–то выгородить себя. И еще «жизненный штрих»: опасные интеллигентские тусовки — в домах, где нет детей, у Купалы и Некрашевича.
Подобные же показания дал и еще один академик, Лесик, их даже процитировал в своем выступлении первый секретарь ЦК КП(б)Б К.В.Гей как доказательство шпионской деятельности:
«Асаблiва выдатнае значэнне мелi сходы — госцi ў кватэры Янкi Купалы i часткова ў кватэрах Якуба Коласа i Некрашэвiча. Туды прыходзiлi пагаварыць, выпiць i закусiць камунiсты, прадстаўнiкi ўлады, беларусы, а часта i не беларусы. У гутарках з iмi мы даставалi патрэбную нам партыйную i ўрадавую iнфармацыю».
Воля иль неволя…
Органам необходимо было найти достойную кандидатуру на место руководителя СВБ, чтобы придать значительность делу. Всеволод Игнатовский, не выдержав давления, застрелился. Янка Купала, написав отчаянное письмо, сделал попытку харакири. Якуб Колас, которому также грозил арест, вынужден был опубликовать в газете «Звязда» за 30 ноября 1930 г. статью «Знiшчым драпежныя шчупальцы iнтэрвентаў у нашай краiне!», где упоминается «С.Некрашэвiч, былы агент генерала Бертэле».
Хочется думать, что текст был составлен не Якубом Коласом. Это компетентные органы знали и эсеровское прошлое Некрашевича, и что, будучи в Одессе, он контактировал с генералом Антанты Бертеле.
Можно представить, в какой кошмарной обстановке ставились подписи под такими документами. Заявление академика Игнатовского в ЦК КП(б)Б «почему–то» пестрит грамматическими ошибками и русизмами:
«Я ўвесь час працаваў сярод iнтэлегенцыi, у тым лiку сярод арганiзаваных у контррэвалюцыйную арганiзацыю нацдэмаў. Некаторыя з iх, асаблiва Некрашэвiч, увайшлi ў маё даверые, i не толькi маё… Я, напрыклад, так распаясаўся, што выбалбатаў Некрашэвiчу пастанову Палiтбюро аб тым, што яшчэ несвоечасова адчыняць Акадэмiю навук».
Два приговора
Дело СВБ разваливалось: на предварительном следствии полностью виноватыми признали себя из 86 человек только 24… Тем не менее 10 апреля 1931 года всем арестованным вынесли приговоры. Степан Некрашевич выслан на пять лет в Сарапул, в Удмуртию.
О семье Степана Михайловича Некрашевича я знаю мало. Вот на снимке 1929 года он вместе с женой Марией Тимоньковой. Красавица с роскошными распущенными волосами ниже пояса… Стецкевич–Чебоганов пишет, что Мария Сергеевна не вынесла обрушившегося на мужа несчастья и рано ушла из жизни.
В ссылке Некрашевич работает плановиком–экономистом кооперативной артели инвалидов, бухгалтером «Заготзерна».
Повторно академика арестовали в ноябре 1937 года, в наручниках доставили в Минск. 19 декабря Военная коллегия Верховного суда БССР приговорила его к расстрелу.
В деревне Даниловка стоит памятный знак ученому. В светлогорской галерее «Традиция» ожидает своего времени эскиз его бюста. К 125–летию со дня рождения появился «юбилейный» конверт. Достаточно ли этого?
Советская Белоруссия №137 (24274). Пятница, 26 июля 2013 года.
