Больницы в литературе всегда описывались разно. Иногда это место познания, духовного подвига, порой — мир антиутопии и абсурда, а бывает — объект сатиры…
Кстати, социолог Артур Франк считал, что больные — это «травмированные рассказчики», и когда писатели превращают недуг в тему повествований, то это не что иное, как «подсознательный поиск излечения». С другой стороны, есть много писателей — профессиональных врачей вроде Чехова и Булгакова, для которых больница — это не нечто экстремальное, а рутина.
И если уж путешествовать по миру литературы, то давайте заглянем и в его больницы.

1. Мастера кровопускания
Казалось бы, медицина — не объект для шуток. Но человек неисправим, ведь насмехается даже над смертью. В батлейке есть персонаж — лекарь, который презентует себя таким образом:
Я лекар, глаўны аптэкар,

Умею лячыць,

Кроў мячыць,

Корпiю ўстаўляць,

Жывых людзей на той свет адпраўляць.
Напоминает незабываемую сцену из «Золотого ключика», когда доктора (богомол и жаба) дискутируют над деревянным телом Буратино: «Пациент скорее жив, чем мертв». «Пациент скорее мертв, чем жив». А на отчаянный вопрос Мальвины, чем же больного лечить, дружно отвечают: «Касторкой».
Дело в том, что долгое время в медицине царила так называемая «гуморальная теория», считалось, что здоровье человека, равно как его темперамент, зависят от соотношения в теле жидкостей. И чтобы излечить больного, нужно как можно больше выпустить из него «лишней» жидкости. Отсюда излюбленные приемы медицины прошлого: кровопускание, клистир, слабительное, рвотное.
Клистир и слабительное — главный способ лечения в госпиталях, куда попадает бравый солдат Швейк. Как замкнутая система больница очень подходит для изображения модели общества, именно это использовал Гашек, высмеивая казарменные реалии Австро–Венгерской империи. Именно так поступил и Чехов в «Палате № 6». Больница, в которой работает врач Андрей Ефимович, «учреждение безнравственное и в высшей степени вредное для здоровья жителей».
Есть и в нашей литературе великолепное произведение–притча о белорусском национальном характере, действие которого происходит в больнице. Это рассказ Ядвигина Ш. «З бальнiчнага жыцця». Пациент № 17, типичный мужик–белорус, умирает слишком медленно. Надсмотрщику надоедает ждать, пока пациент освободит место, и он записывает в книжке: «Памёр у 9 гадзiн вечара». Что ж, надо так надо… «Як увесь свой нядоўгi век быў паслухмяны Сымон, так i ў гадзiну свайго канання стаўся паслухмяным начальству: у дзевяць сканаў».
2. Травмированный рассказчик
Автор, как «травмированный рассказчик», зачастую весьма жесток к изображаемому. Герой «Истории болезни» Зощенко сразу заявляет: «Откровенно говоря, я предпочитаю хворать дома… Все–таки только больного привезли, записывают его в книгу, и вдруг он читает на стене плакат: «Выдача трупов от 3–х до 4–х».
Много писал о военных госпиталях Виктор Астафьев, которому немало времени пришлось в них провести, там он познакомился со своей женой. Первая его повесть «Звездопад» — именно о быте такого тылового госпиталя, где раненый солдат влюбляется в медсестру. Астафьев не приукрашивает, предпочитая жесткую и неприглядную правду. Ну а уж роман Солженицына «Раковый корпус», в основу которого лег личный опыт автора по лечению в ташкентской больнице, слабонервным лучше не читать. В одной палате лежат репрессированный фронтовик, сталинист–доносчик, школьник, бывший ученый.
3. Страна фей
В романе Томаса Манна «Волшебная гора» юноша приезжает навестить друга, больного туберкулезом, в горный санаторий в Швейцарии. И… остается здесь надолго. Автор проводит параллель с легендой о царстве фей: герой, попав туда, засыпает на годы. Наверное, культовый роман Манна вспоминал Станислав Лем, когда создавал свою «Больницу преображения». Только герой лемовского романа — не больной, а молодой врач. Друг приглашает его на работу в провинциальную психиатрическую лечебницу. Здесь, вдали от суеты, ведутся философские споры о смысле бытия, исследуются страшные патологии… Пока в замкнутый мирок не врывается война. Врачи узнают, что в больницу придут гитлеровцы — уничтожить «неполноценных» пациентов. Вот тут и проявляется истинная сущность каждого… Одни доктора убегают, другие остаются и пытаются спасти больных, третьи готовы на сотрудничество с оккупантами.
Похоже описывает туберкулезный санаторий в горах и Эрих Мария Ремарк в романе «Жизнь взаймы»: юная героиня убегает оттуда, чтобы узнать настоящую жизнь. А в рассказе итальянского писателя Дино Буццатти «Семь этажей» пациента переводят с этажа на этаж больницы, чем хуже ему становится, тем ниже его палата, а первый этаж — смерть.
4. Измененное сознание
Излюбленные декорации авторов–интеллектуалов — психиатрическая лечебница. Но если в романе Лема для героя — это место духовного преображения, то у других метафора тюрьмы, тоталитарного общества. Первое, что вспоминается, — роман Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки». И уж, конечно, незабываема клиника профессора Стравинского, куда попадает поэт Иван Бездомный после встречи с Воландом и где проводит безрадостные дни разочарованный Мастер. Вроде персонал вежливый, условия хорошие… И на свободу выйти можно — у Мастера даже ключи есть от всех дверей. Но несвобода, душевная болезнь — это внутреннее состояние.
Много писал о мире больниц Эрве Базен. В одном из его романов, «Головой об стену», отец насильно помещает сына–картежника в лечебницу. В психушке проживает и герой романа Пелевина «Чапаев и Пустота», проходя реабилитацию «совместным галлюцинаторным опытом».
В пьесе Петера Вайса «Преследование и убийство Жана–Поля Марата, представленное актерской труппой в Шарантоне под руководством господина де Сада» отражены реальные события. Скандальный маркиз после Бастилии попадает в госпиталь Шарантон, где больных лечат, сажая на цепь. Но затем великие врачи Филипп Пинель и его ученик Этьен Эскироль освобождают душевнобольных от истязаний и придумывают новый вид терапии — театр.
5. Место для подвига
Когда–то среди книг, адресованных советским школьникам, была особая ниша: повествования о больницах. В них пионеры мужественно преодолевают болезни с помощью талантливых докторов. В общем–то предлагалось подобное чтиво и зарубежного происхождения — вроде «Я умею прыгать через лужи» Алана Маршалла или повести о бедном американском мальчике, которому попал в глаз осколок от бутылки. Но здесь борьба за спасение больного была индивидуальной. А в советских больницах и санаториях — коллективной и исполненной общественным смыслом. Стоицизм героев был того же рода, что у Мальчиша-Кибальчиша. Помню, по прочтении хотелось таких же подвигов: побывать в санатории для туберкулезных, куда попал красный командир, гонявший басмачей в антисанитарных условиях степей. Или заглянуть в больницу для ревматиков, где деревенский мальчик спасает упавшую в грязевую яму модную городскую девочку, в то время как ее пижонистый ухажер трусливо отсиживается (все герои при этом передвигаются на костылях).
6. Производственный роман
Мастер этого жанра Артур Хейли, написавший о повседневной жизни аэропорта, в романе «Окончательный диагноз» взялся за врачей. Но особенной популярностью пользовался больничный производственный роман в 1960–е. Помните героя пьесы Горина и Войновича «Кот домашний средней пушистости», который прославился повестью о хирурге, сделавшем операцию аппендицита во время шторма? В повести Алексина молодой хирург борется с бездушным руководителем, который, чтобы сделать в срок ремонт, выгоняет из больницы пациентов. Сюда же, пожалуй, можно отнести роман Ивана Шамякина «Сэрца на далонi». Больница появляется в романе Владимира Короткевича «Нельга забыць». Врачи, пытающиеся спасти возлюбленную героя Ирину Гореву, хотя и не добиваются успеха, описаны с большой симпатией. А вот современную больницу можно увидеть в романе Андрея Федаренко «Ланцуг».
Однако важнее «производственных моментов» — сопереживание и альтруизм. В романе Дэймона Гэлгута «Добрый доктор» заброшенный госпиталь в глубинке ЮАР существует только за счет преданности работников. В романе Эрика Шмитта «Оскар и Розовая Дама» героиня, обычная разносчица пиццы, навещает умирающего ребенка, пытаясь скрасить его последние дни.
Вот такое литературно–больничное путешествие. Пожелаем же друг другу, чтобы знакомство с лечебницами ограничивалось сферой литературы.
Самые страшные литературные больницы:
Ярослав Гашек. «Похождения бравого солдата Швейка».
Михаил Зощенко. «История болезни».
Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита».
Ядвiгiн Ш. «З бальнiчнага жыцця».
Александр Солженицын. «Раковый корпус».
Кен Кизи. «Пролетая над гнездом кукушки».
Антон Чехов. «Палата № 6».
Николай Гоголь. «Записки сумасшедшего».
Эрве Базен. «Головой об стену».
Дино Буццатти. «Семь этажей».
Самые необычные литературные больницы:
Томас Манн. «Волшебная гора».
Эрих Мария Ремарк. «Жизнь взаймы».
Эрик Шмитт. «Оскар и Розовая Дама».
Виктор Астафьев. «Звездопад».
Iван Шамякiн. «Сэрца на далонi».
Станислав Лем. «Больница преображения».
Анатолий Алексин. «Здоровые и больные».
Артур Хейли. «Окончательный диагноз».
Дэймон Гэлгут. «Добрый доктор».
Виктор Пелевин. «Чапаев и Пустота».

Людмила РУБЛЕВСКАЯ