«Цi пяюць у вас, Гануля, гэту песню?»
Помните, как герой повести «Дзiкае паляванне караля Стаха» Андрей Белорецкий боялся назваться фольклористом, потому что его при этом принимали в белорусской деревне конца девятнадцатого века за мазурика? Среди тех, кто, как вымышленный Андрей Белорецкий, искал и хранил сокровища народной мудрости, был и реальный уроженец Могилева фольклорист Павел Шейн, родившийся 190 лет назад. С его брошюрки, призывающей собирать фольклор и инструктирующей, как это делать, начался путь в науку для многих известных людей. Шейну присылали собранные песни, сказки, пословицы, легенды отец Максима Богдановича Адам Егорович, будущий академик Евфимий Карский, классик белорусской литературы Янка Лучина… Кем же был человек, пробудивший целое поколение исследователей?
Вундеркинд из Могилева
Могилевский купец Мофит Шейн несет на руках сына–подростка в палату московской Ново–Екатерининской больницы. Сын Ноах уже большой, семнадцать лет… Наверняка ему неловко, что отец тащит его на руках. Но что поделать — с тринадцати лет ходит на костылях, а в пятнадцать «сподобился испытать участь Ильи Муромца, в первый период его жизни, то есть сделался калекой неперехожим».
Павел Шейн
Когда купцу подсказали, что сыну могут помочь в московской клинике, где принимают инородцев, тот решил: «Надо ехать!» Прошение подписали не сразу. Но главный доктор больницы по фамилии Поль случаем заинтересовался. Мофит Шейн несколько лет находился при больном первенце, готовил ему кошерную еду. Впрочем, злые языки утверждали, что купец таким образом использовал возможность быть в Москве, куда инородцы надолго не допускались.
На Ноахе испытывали новейшие методики, например, «тиски Штромайеровой машины». Один еврей из кантонистов, то есть солдатских детей, научил его русскому языку, немцы, работавшие в больнице, немецкому.
Ноах много читал из немецкой и русской литературы, стал сочинять стихи на идише в подражание немецким романтикам. Перевел с древнееврейского на русский трагедию Иосифа Тропловица «Саул». Его влекли учеба, литературная деятельность. Но он был «инородец»… Стал ходить на костылях — пора возвращаться за «черту оседлости». Однако в Могилев не хотелось страшно — мать умерла, отец женился. Мачеха, женщина расчетливая и сварливая, вряд ли была бы счастлива возвращению больного пасынка.
Ноах решается на радикальное изменение судьбы: принимает лютеранство и становится Павлом. Родные по традиции порвали с ним отношения. Павел поступает в сиротское отделение при лютеранской церкви святого Михаила, затем преподает там же русский язык.
Записать слово в слово
В училище Шейн познакомился с коллегой Федором Миллером, знатоком фольклора, поэтом. Мы все его знаем: помните бессмертное «Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять»? Вот он, автор!
Миллер свел Шейна с кружком славянофилов и «народолюбов», собиравшихся у поэта Федора Глинки и его жены Авдотьи Павловны. Авдотья Глинка, женщина «высокой и теплой души», по старосветскому обычаю принимала в своем доме странников, паломников, нищих, калек. Она с удовольствием опекала бедного юношу, приходившего в ее светский салон на Садовой на костылях. Впрочем, неизвестно, насколько уютно было сыну могилевского купца–еврея в этой среде. Что Шейн чувствовал страшное одиночество, а свой разрыв с семьей называл ошибкой, зафиксировано в письмах. Отдушиной стали литература и фольклор.
В кругу славянофилов
Где только не приходилось Павлу Шейну подвизаться в качестве ментора! Наставничает у Загряжских, Олениных, Соллогубов, тверского генерал–губернатора графа Баранова. В имении Загряжских Селихово молодой учитель всерьез увлекается собирательством фольклора. «Я обратился к подрядчику плотников, на которого вся барская прислуга указывала как на отличного певца, и попросил мне спеть какую–нибудь песню про богатыря. Он после некоторых колебаний пропел мне былину про Илью Муромца, которую я тут же записал, вознаградив певца по достоинству. Это ему развязало язык и склонило на мои просьбы приходить ко мне по вечерам для записывания других былин, хранившихся в его счастливой памяти… Моей радости не было конца». Возвратившись в 1856 году в Москву, Шейн входит в круг аристократов–славянофилов, которые демонстративно не брили бороду и носили стародавнее русское платье. Начинает публиковать свои фольклорные изыскания. Его человеческие качества характеризует эпизод: Павел приложил неимоверные усилия, чтобы издать книгу стихов умершего от чахотки друга Василия Краснова. Насколько же он был удачлив, показывает другой факт: весь тираж книги сгорел на складе.
Братья Гримм, Лев Толстой и… Катков
Очень много было намешано в его страдающей душе. С одной стороны, Шейн в 1861 году по приглашению Льва Толстого становится преподавателем Яснополянской школы. Но он же высказывается против «крамольников, нигилистов, разрушителей начал доброй гражданской нравственности», объявляет себя сторонником крайне правого Каткова. Огромное влияние на Шейна оказало знакомство в Берлине с братьями Гримм. Да–да, именно теми легендарными сказочниками! Якоб Гримм ознакомился с фольклорными изысканиями Шейна и одобрил их.
Павел решил «отныне посвятить все свои силы и способности дальнейшему собиранию памятников народного творчества — и, по возможности, заинтересовать в пользу этого дела и других грамотных людей везде, где придется жить и служить».
Все пишут в Витебск
Бурной деятельности не мешают ни костыли, ни ревматизм. Но денег этнография не приносит, и Шейн принимает предложение стать учителем немецкого языка Витебской городской гимназии. Именно здесь он разрабатывает свою «Программу для собирания памятников народного творчества». Ее отпечатали в Витебской типографии тиражом в 600 экземпляров и разослали по всей Беларуси. Шейн ездит по белорусским землям, забираясь в самые глухие деревни, как Андрей Белорецкий. И в 1874 году в «Записках Географического общества» увидел свет сборник «Белорусские народные песни с относящимися к ним обрядами, обычаями, суевериями, с приложением словаря и грамматических примечаний». За этот труд составитель получил Уваровскую премию Академии наук, малую золотую медаль. И командировку на исследование «Северо–Западного края».
Фольклорист объехал пять белорусских уездов, сделал более 3.000 записей. Как работал? Вот, например, спрашивает: «Цi пяюць у вас, Гапуля, цi там Гануля, гэту песню?» — «Не ведаю, паночак, не чула». А он тогда запевает сам, пока не начнут подпевать. «А более смелая из них еще вздернет плечами, отвернется в сторону от негодования, плюнет, пожалуй, и скажет в сердцах: «Брэшець хто табе так пеяў. Цi так пяюць гэту песню?» А мне это и на руку. Тотчас, разумеется, замолчу, а затем скажу и своей, сконфузившей меня при всей честной компании критикантке: «А як жа ў вас пяюць? Я не тутэйшы, сам не ведаю як. Людзi кажуць, у вас лепш пяюць i вашы песнi лепшэ!» Конечно, ему тут же начинали петь «правильно». Результатом стал четырехтомный труд «Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо–Западного края».
Счастье было так недолго
Немолодой, уставший Шейн живет в Петербурге на мизерную учительскую пенсию. И кто бы мог подумать — встречает любовь! Петербургская белошвейка Прасковья Антиповна Виноградова младше инвалида–учителя на тридцать лет. Но привязанность была искренней. Шейн ожил. Современник описывает его в тот период: «Большая подвижность, несмотря на калечество, выразительная игра лица, совершенно молодые, блестящие глаза, крупная и характерная голова с густыми белыми кудрями, живость и остроумие разговора и горячий живой интерес ко всему… Он так легко побеждал силой духа все свои немощи и убожество, и вы невольно забывали о них. Прасковья Антиповна, которую он называл полушутливо: «моя сестра милосердия», — словно оправдывая это прозвание, не уставала дарить ему свою широту сердца, щедрость души — стала рачительной, домовитой хозяйкой, помогающей ему во всем».
На седьмом десятке у Павла Шейна рождается дочь. Но удача по–прежнему неблагосклонна к фольклористу. Прасковья Антиповна умирает от рака. Семейное счастье длилось всего несколько лет. Шейн так и не оправился от потери. Умер он на берегу Балтийского моря, 14 августа 1900 года, похоронен на немецком кладбище в Риге.
cultura@sb.by
Советская Белоруссия № 116 (24998). Вторник, 21 июня 2016
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Людмила РУБЛЕВСКАЯ
Людмила РУБЛЕВСКАЯ