Але аказваецца, што гэтыя вызначэннi ў мужчынскiм родзе — «урач», «дырэктар» i т.п. — выклiкаюць сёння гарачыя спрэчкi… Згодна з афiцыйнымi правiламi i рускай мовы, i беларускай ёсць спiс слоў, якiя абазначаюць прафесii, пасады, навуковыя ступенi, вайсковыя званнi, што не маюць жаночых форм — фемiнiтываў. Не ўсе з гэтым згодныя. Сёння мы з перакладчыцай, пiсьменнiцай Аленай Казловай (яна ж Анка Упала) i паэткай, перакладчыцай Юлiяй Цiмафеевай таксама спрачаемся пра фемiнiтывы.ФОТО  ЕВГЕНИЯ  КОЛЧЕВА.

У Владимира Высоцкого есть песня о сумасшедшем доме, которая начинается так: «Сказал себе я: «Брось писать». Но руки сами просятся».
О том, что «руки сами просятся», — не преувеличение. Если человек «подсел» на литературный труд, это все равно что на наркотик. Хотя слово «графомания» изначально не имело отрицательного смысла, ибо обозначает всего лишь «любовь к писательству». И мания эта присутствует в той либо иной степени у всех литераторов. Как иначе объяснить появление объемистых собраний сочинений?
Но, оказывается, есть писатели, которые с манией своей борются. И даже вполне успешно. Не так давно мы публиковали интервью с российской поэтессой Мариной Кудимовой, на долгие годы ушедшей в «творческий затвор» вместе со многими из поколения поэтов–«девяностников». Кудимова объясняла свое молчание тем, что поколение попало в «щель между эпохами», не получило должного количества публикаций и внимания публики, и вообще — их замолчали. Белорусские литераторы каждый по–своему комментировал ситуацию «литературной паузы». Кто говорил, что причина — новые ритмы времени, нет уединения, необходимого для восприятия серьезной поэзии, и поэты, лишенные читателя, впадают в депрессию. Другие замечали, что с распадом СССР литература перестала быть профессией, а литераторам тоже надо семьи кормить, вот и переквалифицировались.

Не так давно ушлый журналист задал внуку Агаты Кристи “банальный” вопрос: почему никто из потомков не пошел по стопам знаменитой писательницы? Внук растерялся и ответил в том ключе, что, мол, зачем это, если лучше бабушки все равно никто не напишет?
Что ж, представление о том, что писательство – ремесло, в котором династии обычное дело, как у художников, музыкантов, учителей, имеет место быть. Да и известный пример на виду: Дюма-отец и Дюма-сын. Однако попробуйте навскидку вспомнить из мировой классики еще подобные пары, да чтобы не просто родственники, а родители и дети, и не по смежным специальностям, типа отец – писатель, сын – литературовед, а на равных… Не так-то легко?
Литература – вещь жестокая… К ней еще в большей степени, чем к музыке, применим “синдром Моцарта”: помните, как Сальери мучается в горестном недоумении, зачем это гуляке праздному дар достался? Чем заслужил? Сонмы преданных литературе и высоким идеалам графоманов жизнь кладут на создание произведений… А вечность к ним глуха. А какой-нибудь неопрятный алкоголик Венечка Ерофеев берет и кропает “Москва – Петушки”, и все – вошел в историю. Сколько в Америке начала прошлого века было солидных, признанных писателей… Но именно домохозяйка Маргарет Митчелл взяла и написала шедевр “Унесенные ветром”, беспорядочно сваливая листы рукописи в кладовку. И неужели никто из признанных писателей не хотел бы, чтобы сын или дочь тоже стали известными и признанными на разработанном поприще? Но – нет, не получается…
Экскурс в историю

Но примеры все же есть.
И даже легендарные. Например, Рамаяну переводила с санскрита на бенгальский язык прекрасная поэтесса по имени Чандравати, которая сама была дочерью известного поэта.
Дочь другого поэта, Филипа Сидни, кумира английской молодежи середины XVI века, Елизавета, стала графиней Рэтленд. Есть вполне правдоподобная версия, что граф и графиня Рэтленды и являются… настоящим Шекспиром, именно они писали под этим общим псевдонимом.
В начале XIX века творила поэтесса Сара Кольридж, дочь поэта Сэмюэля Кольриджа, сестра поэта и биографа Хартли Кольриджа.
В России в то время тоже были литературные династии – Пушкины, Чаадаевы, Вяземские. Но такого соотношения, как у Дюма, не встречалось…
Милорад Павич с упоением делится фактом, что Павичи пишут уже больше трехсот лет. Первый из них, Эмерик Павич, выпустил первую книгу – сборник стихов – в 1768 году. Но ближайшим по родству из писателей Павичей к самому Милораду был только его дядя по отцу-скульптору.

Но были случаи не только истинного меценатства, но и когда владетельный человек сам являлся талантливым музыкантом или художником. И отнюдь не в стиле Нерона, когда подданных сгоняли в амфитеатры и заставляли всю ночь тренироваться в рукоплесканиях, чтобы назавтра устроить овацию императору, подавшемуся в артисты.

Великий гетман Михал Казимир Огиньский прекрасно рисовал, сочинял музыку и даже усовершенствовал педаль для арфы. Его наследник Михал Клеофас Огиньский — автор гениального полонеза. Урсула Радзивилл из Вишневецких писала пьесы и основала театр. Князь Константин Радзивилл был композитором и фольклористом. Граф Лев Потоцкий писал романы вроде «Рукопись, найденная в Сарагоссе»… 

Гравюра Я.Лопатинского. Художник и его жена Юзефа (слева).

Много талантов было и в еще одном знаменитом роду, имеющем прямое отношение к белорусской земле, — Лопатинских.