На выставке, посвященной страшному юбилею — 80 лет со дня расстрела нескольких десятков белорусских литераторов, я увидела удивительный экспонат. Открытка, выпущенная в 1917 году, когда было объявлено об освобождении политзаключенных. На карточке с надписью «Товарищ, вы свободны» — радостный узник и его освободитель–революционер. И в верхнем левом углу кто–то от руки написал: «Вы?! Я?!»

Открытка эта обнаружилась в фонде Михася Чарота Белорусского государственного архива–музея литературы и искусства. Горькая ирония в том, что ее владелец сам стал политзаключенным и был расстрелян в ночь с 29 на 30 октября 1937 г.

Не раз убеждалась: смахни с классика бронзу и позолоту — и можно блокбастер по мотивам биографии снимать… Янка Мавр, он же — Иван Михайлович Федоров, личность настолько колоритная, что подойдет и для сериала. Да вспомнить хотя бы историю, когда он, старый, ослепший, на отдыхе в Крыму кинулся в море на голос и спас тонущую девочку. А чудесные книги о приключениях в экзотических странах, написанные человеком, который ни разу в тех краях не побывал! А занятия эсперанто и спиритизмом!

Жизнь человека — источник неисчерпаемый. В Белорусском государственном архиве–музее литературы и искусства открылась выставка к 135–летию Янки Мавра.

Давайте же рассмотрим старые фотографии и документы и узнаем еще кое–что новое о создателе «Палескiх рабiнзонаў».

Михась Чарот.

И вдруг натыкаюсь на утверждение, что на самом деле у нее есть авторы. Музыку написал композитор Владимир Теравский, а слова — поэт Михась Чарот.

Что ж, случай не нов, когда авторское произведение уходит в народ. Но насколько здесь это правда? Давайте разбираться.

Княжеский дворец Турн-и-Таксис.
ФОТО RASFOKUS.RU

1775 год. Германия. Дворец Турн–и–Таксисов. Карл Анзельм, князь Турн–и–Таксис, принимает важных гостей. Приехал Кароль Радзивилл по прозвищу Пане Коханку, один из богатейших магнатов не только своей страны, но и Европы. Хотя положение Радзивилла сомнительное: он в изгнании, пришлось уезжать после неудачных военных действий против нового короля Речи Посполитой Станислава Понятовского и поддерживавших его российских войск. Имения Пане Коханку секвестированы. Князь строит прожекты по своему триумфальному возвращению, он по–прежнему влиятелен и богат благодаря поддержке преданной шляхты. Для него при всех европейских княжеских дворах пышные приемы и балы.

Онуфрий Петрашкевич

«Усё тут змянiлася… Новае пакаленне чужое мне, блiзкiя сэрцу альбо спяць у магiлах, альбо закiнуты за мора. Дадай да гэтага маю нямогласць — i будзеш мець поўны мой партрэт, прытым я ўжо без вусоў, зусiм iншы i аблiччам…»

1863 год. Письмо отправляется за океан ректору Чилийского университета Игнатию Домейко.

Всю жизнь его предавали. Любимые ученики, коллеги, земля, ради которой он одержимо работал, пытаясь восстановить ее историю, создать ее национальный миф, прекрасный и трагический. Но мало кому и были так преданны, мало кого так любили, как этого человека… Наверное, самая долгая история любви в его биографии началась совсем как в романе.

Несостоявшийся сторож

1920 год. Февраль. На территории бывшей Российской империи разруха, голод, война. Многие тянутся в Крым, на сказочный «остров свободы»… К директору керченского музея явился замерзший немолодой мужчина. У него были добрые глаза, буйная шевелюра и шляхетские усы. Но не было пальто… Вообще ничего, кроме поношенного костюмчика…

— Я пришел к вам наниматься сторожем музея, если у вас такового нет, — заявил гость директору. — А если есть, то его помощником.

И представился опешившему директору: профессор Митрофан Викторович Довнар–Запольский. Имя, которое много говорило всякому культурному человеку. Профессор направлялся в командировку из Николаева в Одессу, но пароход, на который он с трудом попал, не заходя в Одессу, причалил в Керчи. Пришлось высаживаться в незнакомом городе… Ночью интеллигента ограбили местные, отобрали чемодан и пальто.

Гравюра Я.Лопатинского. Художник и его жена Юзефа (слева).

Много талантов было и в еще одном знаменитом роду, имеющем прямое отношение к белорусской земле, — Лопатинских.

Фрагменты биографии Осипа Волк–Левановича
Об этом человеке вспоминают нечасто и по–разному. Ему пришлось работать в Беларуси в самое интересное и нелегкое время — 20–е годы прошлого века. До сих пор одни считают его русификатором, другие — честным ученым старой школы, не вписавшимся в «новый быт». Жертва, преследователь? Не пора ли взглянуть и на этот персонаж белорусской истории максимально объективно? Тем более что он безусловно этого заслуживает.
Когда перечитываешь документы почти вековой давности, становится обидно: сколько страстей, энергии, сил тратилось белорусскими интеллигентами на разборки друг с другом! И как умело использовались и даже провоцировались эти страсти властями, которым одинаково не нужны были обе стороны спорщиков. И когда пришло время, все они, так горячо выяснявшие, кто больше любит Беларусь, оказались у одной расстрельной стены…