Поэт Валентин Тавлай был профессиональным подпольщиком

Жизнь и судьба

Поэт Валентин Тавлай

Недавно довелось дважды говорить о Валентине Тавлае. Первый раз — в Вилейке возле здания старой тюрьмы, где поэт при польской власти какое–то время отбывал заключение. Во второй раз — в Барановичской центральной библиотеке. Там довелось услышать о скромном, интеллигентном человеке, рано оставшемся без матери, потерявшем в Освенциме отца…

Чытаць далей

Особенности защиты диссертаций недавнего времени. Статья.

Особенности защиты диссертаций недавнего времени

К слову, особенно печатному, в сталинскую эпоху относились весьма серьезно…

Помните, как героиня фильма Андрея Тарковского «Зеркало», работавшая в издательстве, ночью бежит с безумными глазами на работу, потому что ей почудилось, что в отредактированном ею тексте прошла опечатка? К слову, особенно печатному, в сталинскую эпоху относились весьма серьезно. Особенно в том, что касалось литературы. Но научная мысль по определению не может угаснуть на десятилетия. Честные литературоведы, не желавшие в своих трудах воспевать временно прославленные «агитки» и громить талантливые произведения, находили спасение в том, что изучали и комментировали классику. Но что касается белорусской литературы, тут были свои нюансы… Выбрать «нейтральную» территорию для исследований литературоведу 40–х годов прошлого века было крайне тяжело. Из дореволюционных писателей почти все зачислялись в буржуазные демократы, а те, кто пришел в литературу в 20–х, почти поголовно были физически уничтожены. Выжившие «гиганты» вроде Купалы и Коласа вынуждены были публично каяться и отрекаться от значительной (и лучшей) части своего творческого наследия.
Тем не менее и на вытоптанном, залитом кровью поле белорусской литературы проводились научные исследования. Документы архивов Минска, Москвы, Гомеля, Государственного литературно–мемориального музея Якуба Коласа позволяют нам заглянуть в прошлое и увидеть кое–какие подробности…

Чытаць далей

Сергей Городецкий – переводчик Купалы и Коласа

Дорогой Сережа…

Сергей Городецкий – переводчик Купалы и Коласа

К одному из своих стихотворений Максим Богданович взял эпиграфом высказывание австрийского писателя Морица–Готлиба Сафира: «Переводы как женщины — если верны, то некрасивы, если красивы, то неверны».
Увы, дорога переводчика идет в тени автора, а если автор — современник, то случаются еще и сложные отношения. Но без тех, кто отдает свой талант для того, чтобы мы могли услышать голоса других поэтов, литература была бы немыслима.

Чытаць далей

Ян Сапега, охотник на ведьм

Ян Станислав Сапега охотился в своих владениях на ведьм

Ян СапегаПроцессы о колдовстве породили немало сюжетов мировой литературы. Вспомнить хотя бы «Собор Парижской богоматери» Виктора Гюго или рассказ Куприна «Алеся», действие которого происходит на Полесье.

На белорусских землях колдунов истребляли гораздо менее ожесточенно, чем в той же Испании или Германии. «Неразработанность антиведовского законодательства свидетельствует об относительно скромных масштабах «охоты за ведьмами» — утверждает историк В.Быль. На сейме 1776 года король Станислав Август предложит отменить пытки, а кастелян Клюшевский — смертную кару за чародейство.

Чытаць далей

Как враждовали магнатские роды Гаштольдов и Радзивиллов

Магнаты знали толк во вражде

Разборки аристократических родов в истории не новость. Кто не помнит о противостоянии Монтекки и Капулетти, в результате которого так трагически закончилась история Ромео и Джульетты? Соперничество за трон Йорков и Ланкастеров вылилось в войну Алой и Белой розы. В позапрошлом веке вражда Хаттфилдов и Маккоев, двух американских семей, проживавших на границах Западной Вирджинии и Кентукки, превратилась в настоящую войну.

 А недавно увидела работу «Время магнатов» белорусского скульптора Алексея Сорокина. В белом камне выбито два суровых профиля, смотрящих в разные стороны, их разделяют мечи. Скульптура сделана в Островце в память о двухсотлетней вражде между семейными кланами Гаштольдов и Радзивиллов.

Как написал один историк, «почти везде, где речь идет о Гаштольдах, можно встретить имя того или иного из Радзивиллов. Соперники, соседи, друзья, родственники — Гаштольды и Радзивиллы постоянно где–то рядом. Там, где Радзивиллы владели поместьем, угодьями, частновладельческим городом, замком и т.д., там же находились и владения Гаштольдов. Вражда сменялась приятельскими отношениями, последние — новой враждой, новая вражда — добрососедством».

 

Альбрехт Гаштольд.

Николай Радзивилл.
Чытаць далей

Людміла Рублеўская. Я – мінчанін.

Людміла Рублеўская

Я – мінчанін

Я правяду цябе па сваім родным горадзе, дружа…

Магчыма, гэта і твой родны горад, і ты таксама можаш з гордасцю сказаць: “Я – мінчанін”. І нават калі гэта не так, павер: гэты горад – самы прыгожы ў свеце.

Ты можаш запярэчыць мне: на свеце столькі гарадоў большых і старажытнейшых, дзе ёсць хмарачосы ў сотні паверхаў і помнікі гісторыі, збудаваныя тады, калі на берагах Свіслачы толькі пракаветныя сосны гайдалі на сівым галлі беларускае сонца…

Ці ведаеш ты сапраўднае аблічча свайго горада? Ці здагадваешся, што хаваецца пад шэрай роўняддзю асфальту, за каменнымі фасадамі дамоў, у карункавым прыцемку паркаў, памяць пра якія легенды там жыве? Гісторыя была да нас нялітасцівай. Наш горад шмат разоў знішчалі ворагі. Нават не часткова – цалкам, бязлітасна, так, каб не адрадзіўся… А ён адраджаўся. Нашы продкі прыходзілі на гэтае месца і адбудоўвалі дамы і храмы, млыны і бровары, брукавалі вуліцы і ладзілі кірмашы… Але мала, да крыўднага мала што засталося, каб сведчыць нам аб былых часах, аб слаўнай гісторыі Мінску. Здаралася, самі гараджане не надта дбалі аб захаванні старажытнага аблічча свайго горада – і такое больш не павінна паўтарыцца. Столькі герояў на працягу стагоддзяў гінула, каб на гэтым месцы квітнеў горад… Забыць сваю гісторыю – здрадзіць іх памяці.

Чытаць далей

Штрихи к портрету академика Ивана Замотина

Доска с черного хода
Штрихи к портрету академика Ивана Замотина

Если подойти ко второму корпусу педуниверситета имени М.Танка, что стоит на минском проспекте Независимости, с той стороны, где высится бетонная стена моста, то у черного входа в здание, на самом его углу, можно увидеть мемориальную доску, установленную лет двадцать назад. Она зажата между яркой вывеской Беларусбанка и жестяной таблицей, оповещающей о месте нахождения пожарного гидранта. Рядышком — место для курения, облюбованное студентами — будущими учителями, хоздвор с положенными атрибутами — ворота, железная сетка, мусорные контейнеры. На мемориальной доске — изображение интеллигентного задумчивого человека и надпись о том, что она установлена в память академика АН СССР (на самом деле — члена–корреспондента) и члена–корреспондента АН БССР (на самом деле — академика) литературоведа Ивана Ивановича Замотина.

Чытаць далей

Злополучная командировка профессора Карского

Околонаучный спор

Злополучная командировка профессора Карского

Помните, как профессор Преображенский в романе Булгакова «Собачье сердце» пытается объяснить пришедшей жилкомиссии во главе с товарищем Швондером, почему он не может обедать в библиотеке, а принимать пациентов в гостиной? В подобной ситуации в послереволюционные годы оказались многие «старые спецы». В двадцатые годы, как оказалось, без кое–каких «осколков царского режима», с наработанным опытом и мировым авторитетом, не обойтись. Судьба этих «осколков» складывалась по–разному. Кое–кто был–таки «уплотнен», перевоспитан либо, как особо упорствующий, сослан в такие места, где перевоспитание шло более быстрыми, как течение северных рек, темпами. Но некоторые продолжали заниматься делом своей жизни.

Чытаць далей