Людміла Рублеўская, Віталь Скалабан
ЛЮДВІКА І ФАБІЯН
п”еса-дакумент
Інтэрв’ю для “ЛіМа”.
Людміла Рублеўская: «Не здавацца. Не баяцца. Гарэць!..»
- Аўтар: Таццяна Будовіч-Барадуля
Паэт, празаік, журналіст. Адна з найбольш запатрабаваных сучасных пісьменніц, чыімі творамі зачытваюцца і школьнікі, і дарослыя. Лаўрэат Нацыянальнай літаратурнай прэміі ў намінацыі «Проза» за раман «Авантуры Пранціша Вырвіча, здрадніка і канфедэрата». Гэтым разам «ЛіМ» прапануе сваім чытачам сустрэчу з Людмілай Рублеўскай.
Поэт и время. Юлий Тавбин.
После расстрела поэта Юлия Тавбина в печать вышли его переводы с английского
В архивном фонде Луки Бенде, «прославившегося» одиозными рецензиями и нападками на «врагов народа», хранится скромная тетрадка, на потертой обложке которой значится: «Ю.А.Таўбiн. Лiрыка. Эпас. Выбраныя вершы 1928 — 32 г.».
Бенде охотно прибирал к рукам целые библиотеки арестованных поэтов, иногда имея непосредственное отношение к их участи. Зато если многие конфискованные рукописи уничтожались, у Бенде, который сам был частью системы, все уцелело. Ведь упомянутый сборник Тавбина, хотя на нем стоит штамп от 23 ноября 1932 года «Падпiсана ў друк», так никогда и не увидел свет.
Гамлет–большевик
Полистаем вместе пожелтевшие страницы. Впечатляют интеллект и начитанность автора. Его поэтический дар явно шире узких рамок, установленных для пролетарско–крестьянской поэзии. Открывается стихотворением, посвященным неизвестному учителю поэта:
«Мой добры, мой даўнi мэнтар.
Настаўнiк мае хады —
Вечар з глухiм акцэнтам,
Вечар сiняй вады…»
10 блюд, придуманных писателями
Меню со страниц романа
Блюда, описанные в литературе, иногда становятся реальными
В головах книголюбов намертво засело, что анжуйское вино любил Д’Артаньян, а фалернское — Понтий Пилат. Джеймс Бонд обожал соус бешамель, а Чичиков ел в трактире мозги с горошком. Описать — не приготовить, страницы романов пестрят необычными блюдами. Особенно хорошо фантастам. Надо накормить героев на чужой планете — раз, и там найдется съедобный светящийся мох. Иногда писатели «оживляют» забытые блюда, иногда находят реальные, но экзотические. А бывает, что еду любимых героев, до этого не существовавшую, кто–то воплощает в жизнь. Итак, составим примерное меню литературного ресторана.
Толстовец из Скиделя. Поэт Пётр Севрук.
Поэт Петр Севрук проповедовал непротивление злу насилием
«Ён памалу звыкся з тоўстымi сценамi, з цэмантовым памостам, з моцнымi кратамi, з жалезнымi дзвярмi, з дзесяцьмi мiнутамi шпацэру ў круг па двары вастрогу, з дрэннай стравай i г.д. Жыццё не кацiлася, а пхнулася, але жыць прыходзiцца, i нiякiя абставiны не могуць яго стрымаць, пакуль у сэрцы б’ецца кроў».
Это отрывок из дебютного рассказа «Гiсторыя аднае смерцi» журнала «Студэнцкая думка» 1924 года, подписанный скриптонимом «П.С–к». Под ним скрывался девятнадцатилетний паренек из Скиделя Петр Севрук.
ШКЛЯНКА ЦЕМРЫ З ПРЫСМАКАМ КРЫВІ Апавяданне
Людміла Рублеўская
ШКЛЯНКА ЦЕМРЫ З ПРЫСМАКАМ КРЫВІ
Апавяданне
Хто сказаў, што ноч – сляпая? У яе – тысячы вачэй. І ўсе бязлітасныя, быццам прыцэл нагана.
Грозная княгиня. Александра Огинская из Чарторыйских.
Княгиня Огинская могла свернуть в трубку серебряное блюдо
Как бы вы себя почувствовали, если бы ваша соседка за столом, не прерывая светской беседы, взяла серебряное блюдо и между делом аккуратно скатала в рулон? Наверное, неуютно. Возможно, даже больше никогда не попросились бы в этот дом.
Но если на дворе конец XVIII века, вы живете в Гродно и мечтаете о высшем обществе — вам никак не обойти салон княгини Александры Огиньской, урожденной Чарторыйской. Весь цвет Речи Посполитой — там! Так что придется смириться с тем, что хозяйка, влиятельная политическая интриганка, может невзначай согнуть в ладони монету, съесть 60 куриных яиц в один присест ну и, если придется, птицу в полете подстрелить.
Итак, знакомьтесь: грозная Александра Юзефа из Чарторыйских.
Дворец Огиньских в Слониме
Бард, лесоруб, рыцарь песни. Рыгор Ширма.
Рыгора Ширму называли “красным псаломщиком”
«Час бардаў мiнуў. Даўно. I ўсё ж яны трапляюцца i цяпер. I тым большая iхняя роля».
Так начинал статью к 80–летию Рыгора Ширмы Владимир Короткевич.
С того времени прошло сорок пять лет.
Ширме повезло. Он смог дожить до того времени, когда его стали воспринимать патриархом, живой легендой… Владимир Короткевич писал: «Я памятаю, як першы раз убачыў яго. На нарадзе маладых пiсьменнiкаў у 1955–м, здаецца, годзе. Выйшаў невысокi, сiвы, як адуванчык, чалавек з аблiччам цi то настаўнiка, цi то гэткага беларускага Дон Кiхота i загаварыў прыемным глухаватым голасам, з гэткiм мяккiм пружанскiм акцэнтам «гэ–то–го», «за–мно–го». Загаварыў у вiслыя вусы i сiвую эспаньёлку рэчы, якiя адразу зачаравалi нас. I адразу выяснiлася, якая велiчная рэч наша песня, колькiх кампазiтараў, ад Манюшкi да Рымскага–Корсакава, яна натхняла. I загучала арыя з «Галькi», заснаваная на мелодыi нашай песнi, i «Песня Леля», якой на самай справе з’яўляецца наша «Ой, ляцеў арлiшча».
I цяпер з усведамлення яе велiчы нас не саб’е нiхто».
Так начинал статью к 80–летию Рыгора Ширмы Владимир Короткевич.
С того времени прошло сорок пять лет.
Ширме повезло. Он смог дожить до того времени, когда его стали воспринимать патриархом, живой легендой… Владимир Короткевич писал: «Я памятаю, як першы раз убачыў яго. На нарадзе маладых пiсьменнiкаў у 1955–м, здаецца, годзе. Выйшаў невысокi, сiвы, як адуванчык, чалавек з аблiччам цi то настаўнiка, цi то гэткага беларускага Дон Кiхота i загаварыў прыемным глухаватым голасам, з гэткiм мяккiм пружанскiм акцэнтам «гэ–то–го», «за–мно–го». Загаварыў у вiслыя вусы i сiвую эспаньёлку рэчы, якiя адразу зачаравалi нас. I адразу выяснiлася, якая велiчная рэч наша песня, колькiх кампазiтараў, ад Манюшкi да Рымскага–Корсакава, яна натхняла. I загучала арыя з «Галькi», заснаваная на мелодыi нашай песнi, i «Песня Леля», якой на самай справе з’яўляецца наша «Ой, ляцеў арлiшча».
I цяпер з усведамлення яе велiчы нас не саб’е нiхто».
Крестьянский сын
А всего этого могло бы и не быть.
Аркадзь Куляшоў. Гісторыя вундэркінда.
Для Haroshak.by расказваю пра Аркадзя Куляшова.
Магнатские романы становились предметами сплетен
О сердечных склонностях и политике
Время меняется, а человеческие пороки и достоинства — нет. Сегодня все следят за жизнью звезд. Кто–то развелся, кого–то заметили на вечеринке с посторонней дамой… Вы думаете, в XVIII веке было иначе? Только вместо артистов и певцов обсуждали поведение магнатов и королей. Поводов хватало: век Просвещения отличался вольностью нравов. О чем же сплетничали наши предки в эпоху плаща, кинжала и политических интриг?
